Помни только: мир открыт тебе во все концы, открыт и мне. Может быть, и встретимся: в каждой разлуке всегда сокрыта новая встреча.
Л.Соловьев, "Повесть о Ходже Насреддине"

Все началось около года назад. Не было ни планов, ни желания найти ещё кого-то. Все получилось как бы само по себе.

Он

Он читал "почасовку" в университете. Она была его студенткой. Тогда - только студенткой. Его курс не вписывался в общую программу и контрастировал с общим профилем университета, над чем иногда посмеивались его приятели. Они говорили ему, что, дескать, "балеринам изучать устройство подлодки ни к чему", а он и не возражал.

Она

Он до сих пор уверен, что инициатива сближения принадлежит ей. Но она так этого и не признала. А было это так. Как-то, теплым и солнечным осенним днем, после очередной лекции она подошла к нему с просьбой.

На самом деле он почувствовал её с первых занятий. Именно почувствовал. На первый взгляд она показалась ему несколько грубоватой. Не то чтобы манерами, но внешне. Более крупная, чем те, которые привлекали его внимание обычно. Точнее, более крепкая. Но, возможно, только лишь на первый взгляд.

Она носит очки, но не всегда. Обычно ходит без них, одевает лишь, когда пишет или читает. Он привык к ней в очках. Наверное, потому что именно такой она сидела рядом с ним, когда он крапал что-то у неё за компьютером.

А тогда, впервые почувствовав её, он увидел девушку в очках с красивыми волосами, которые золотились под мягким утренним солнцем начинающейся осени. Девушка сидела позади в крайнем правом ряду и иногда выглядывала из-за сидящих впереди студентов. Ему казалось, что она "выныривает" из-за них. И это его забавляло. Позже, он заметил, что она "всплывает" быстрее, если что-то заинтересовывает или задевает её. Особенно интересными ему казались её реакции, когда она вначале что-то хотела сказать, "выныривала" для этого, делая глубокий вдох, но тут же передумав, "ныряла" обратно. Потом он нашел для себя объяснение, почему же она так и не высказывалась. Нелепый и абсолютно безосновательный комплекс "не сказать бы какую-то глупость" очень мешает ей быть уверенной в себе.

Сближение

Он не планировал никаких контактов. Не то чтобы контактов ему не хотелось. Прочно удерживали "моральные" нормы и некоторые мысли: во-первых, есть любимая жена, дорогой человек, причинять боль которому он не желает; во-вторых, они - студенты, а он - преподаватель, и неизвестно, стоит ли смешивать отношения; в-третьих, церковь успела "промыть ему мозги", душили некоторые религиозные "заморочки". Но все же является фактом то, что он чаще стал посматривать в ее сторону. Это, возможно, и помогло ей решиться.

Поцелуй

Однажды, ещё до снега, но уже согреваясь в пальто, они ловили последнее слабое тепло солнечных лучей, прогуливаясь оголяющейся и тускнеющей в ощущении холодов аллеей. Потеплее закутавшись, уселись на скамейке, прижавшись друг к другу. Говорили о чём-то много и вдохновенно. Однако его больше занимали её глаза. У неё большие и очень выразительные глаза. Малейший оттенок настроения отражается в них. В общем, если присматриваться, то можно многое увидеть. Так вот его больше занимало то, что он стал замечать в ее глазах в течение нескольких последних встреч. Болтая о том, о сём и думая, что же означает выражение её глаз, он вдруг отчетливо понял, чего же она хочет.

Говорили они о разном. Всё больше "о жизни", об учебе, о работе, о том что противно, а что нет, о сексе, о семье. Пожалуй не осталось не затронутых тем. Несколько раз обсуждали и свои отношения. Согласились на том, что это дружба, но может чуть больше. Он не раз полушутя полу всерьез спрашивал её, будет ли ей легче, если он её поцелует. Она отвечала невнятно. Наверное, в душе покусывая его за неспешность.

Тем прохладным днём, закутавшись в пальто и прижимаясь друг к другу они сидели в обнимку на холодной лавочке. Развлекаясь наблюдением за большим догом и болтовнёй с его хвастливым хозяином, они ждали, когда же навязчивый собаковод исчезнет. Оставшись вдвоем, он привлек её к себе, чтобы поцеловать осторожно. Но тут же был ошарашен её горячим поцелуем. "Кавалерийская атака! Замучил девушку" - подумал он.

Она не захотела, чтобы он снимал домик для их встреч. Так он познакомился с её родителями и подружился с ними.

Отношения

Она хотела бы видеться с ним чаще, но не намного. Говорила, что представить себе не может, что кто-то может ночами спать с ней рядом. Она любила свой мир и хотела лишь на время пускать в него гостей. Тех, кого хочет она. Он был бы рад бывать с ней больше, но не мог: мешали всякие дела, и он не хотел делать больно любимой жене.

Больше всего он не хотел, что бы она сконцентрировалась на нём. Он думал о том, что ей нужна семья. Это ведь то, чего он не сможет ей дать. (Проклятая моногамия!) Он говорил, что ей нужно встретить её человека. Она делала круглые глаза и только крепче брала его под руку. Ему бывало чуть больно говорить это. Но не сказать этого он не мог.

Ему было очень хорошо, когда она была рядом. Когда сидела с ним в кресле около компьютера, когда шла, держа его под руку и прижимаясь к нему грудью, когда делилась своими мыслями и переживаниями. Он любил её запах, забавные едва уловимые интонации, здоровые волосы, тело. Она сопровождала неглубокие оргазмы всхлипываниями и похныкиванием, бывая в эти минуты такой беззащитной и близкой. Ему до сих пор неясно, что она в нем нашла. Он даже не спрашивал себя "зачем ей это". Да он и не задавался поиском ответов. Наверное, её большая и жизнерадостная душа, в поисках спутника или временных удовольствий дала сбой и приковала ее внимание к нему, негодному для наслаждений и продолжительной близости. Общение с ним настраивало на критическую волну, будоражило сознание и ломало ценности, что, как правило, быстро надоедает. Вообще-то подле него она чувствовала себя хорошо, но когда он уходил, она понимала, что его может не оказаться рядом, когда он будет нужнее всего. Такие капли точат камень.

Перемена

Так прошли зима и весна. Лето же принесло много нового. Он не замечал никаких изменений в их отношениях. Сняв барьеры, пустив её в мир своих мыслей и чувств, он уже не мог обходиться без соприкосновений с её миром. Близкий и дорогой ему человек, она бывала рядом по-прежнему часто. Однако теперь ему диковато было скрывать их связь. Осторожность казалась излишней, создавая не нужный дискомфорт. Однажды, нежась на солнце у реки, лёжа рядом с ней, готовившей английский, он понял, насколько дорого ему её присутствие. Просто присутствие.

Среди лета она собиралась в поездку на отдых. Перед отъездом они виделись, и она сказала ему, что полюбила человека, но есть другой, которого она боится, и сказать которому о своей новой любви не может. Дескать, много общих знакомых, в кругах вращается и т.п. Из её описания, он представил себе этого "некто" эдаким мрачным трагиком с врождённым коварством, безграничной бессовестностью и любовью ко всяким пакостям. Он спросил её, чего же она хочет. Она ответила, что тихо и мирно расстаться с этим "некто". Он посоветовал сказать ему об этом прямо, аргументируя тем, что никакой нормальный мужчина пакостить не будет. Она сказала: "Ну ладно, потом.". Он представить себя не мог в роли этого "некто", самонадеянно отводя себе роль "любимого человека".

А потом, был её день рождения, накануне которого она вернулась домой из поездки на отдых, и в который он пришел поздравить её. В ответ она сказала ему, что встретила человека. Он видел, что ей трудно ему говорить это. И желал облегчить ей монолог. Она говорила о его отношениях с женой, о том, что у неё чувство, что она его от жены ворует и ещё о чём-то.

Позже ему стало интересно, когда же появилось это чувство. Он пытался вспомнить, но не мог, думал и не находил ответа, когда же он стал ей в тягость. Спрашивал себя, был ли дорог он ей когда-нибудь вообще. Каплю горечи добавляла подлая мыслишка, что якобы им таким хорошим бессовестно воспользовались. Неужели только койка!? Но это пришло позднее.

А тогда, безо всяких анестетиков надрезая их связь, она задала странный для него вопрос: "Какие у нас отношения?" Он ответил: "Прежде всего, мы друзья". Она: "И не больше?". Он: "Друзья". Она сказала, что в этом доме ему всегда будут рады, и что они, конечно же, друзья. Он пытался сохранить хотя бы эту позицию.

Никогда раньше дорога от её дома не была такой горькой. Он был расстроен. С досады он ворчал: "Вот блин, поздравил.". Поехал работать, но работа не шла. В итоге он сказал себе, что он ведь сам всегда ей говорил о том, что ей нужен её человек. Вот она и нашла. И слава Богу! Она горит, что счастлива как никогда, значит нужно за неё радоваться. И какая-то его часть действительно рада за неё. Но эта радость с горьким привкусом.

Сначала он хотел удалиться, "уйти на дистанцию". Попробовал и не смог. Спустя недели две они целой компанией выехали на природу. Она познакомила его со своим человеком и показывала фотографии, сделанные на отдыхе. На фотографиях она была с тем, в кого влюблена. Она была счастлива на этих снимках.

Никогда раньше он не видел её такой счастливой. Он не давал ей столько счастья, сколько дал этот человек. Ему было радостно за неё и за того парня, горько и стыдно за себя. Её человек понравился ему. Самое удивительное, что понравился искренне. Он сказал ей об этом. И уже дома, после этой поездки, ему нестерпимо больно жгло в груди. Он почувствовал, что потерял её. Почувствовал, но ещё не осознавал этого.

Он думал, что они смогут остаться друзьями, видеться иногда. Секс невозможен сейчас, да ведь это и не главное! Ему хотелось видеть её, по прежнему соприкасаться с её миром, хотя бы иногда быть рядом, чтобы чем-то помочь. Он не понимал пока ещё того, что уже стал противен ей, что у неё уже есть тот, кто будет помогать ей, что ей больше никто сейчас не нужен. Не п о н и м а л.

И всё же он хотел её видеть. Ему было плохо от того, что они не могли бывать больше вместе, чтобы хотя бы поговорить по душам. Помня, что она сказала, о том, что ему будут рады в её доме, он как-то не утерпев позвонил ей, чтобы договориться о встрече. Её не было, он приятно побеседовал с её мамой обо всяких приятных пустячках. И между всякими прочими пустячками, её мама попросила его не деваться никуда далеко, посоветовав помнить о живом характере дочки. Он был очень рад этой просьбе, тем более что деваться никуда не собирался. Однако выразил сомнение в собственной необходимости.

Пытался быть не навязчивым. Но не видеть её вовсе он не мог. Видеть же её, и не говорить с ней ему было невыносимо больно. Поэтому спустя ещё дней пять он позвонил ей и договорился о встрече в конце недели под предлогом помочь ему сделать какое-то мелкое дельце. Она сразу выразила готовность, но встреча эта так и не произошла.

Они увиделись накануне запланированной встречи. Она желала поговорить и глубоко дышала. Он хотел того же. Предметом их беседы было его желание видеть её. Она не совсем тактично, но очень откровенно спросила о том, что "может быть он не понял её или она как-то не ясно выразилась". Ему было тяжело говорить. Да и имело ли смысл что-то говорить, когда стало ясно, что он ей уже не нужен. Он не напоминал ей об "открытых дверях её дома", о том, что они все же друзья. Сказал лишь, что не может выработать стратегию поведения: с одной стороны нужно бы удалиться, а с другой все же можно видеться иногда. Она сказала, что её человек нервничает при мысли о "видеться иногда". Он спросил, хочет ли она, чтобы он "отвалил". Она сказала, что это грубо сказано. В общем он понял, что надо "отваливать", что он стал чужим и ненужным. Было особенно больно понять это. Даже не дружба.

Я помню движение губ
Прикосновенье руками
Я слышал, что время стирает все
Ты слышишь стук сердца
Это коса нашла на камень
И нет ни печали, ни зла
Ни гордости и ни обиды
Б.Гребенщиков

Позже он думал о том, зачем же он был нужен ей. То ли увлечение, то ли интерес, то ли забава для проведения времени. Но если для неё их отношения даже не дружба, то что же тогда это было?

А ещё во время их последней уединенной беседы на шумной улице она сказала ему гадость: "Нам ведь ещё два года видеться". От этого ему стало противно. Закралась мысль, что, наверное, неотвратимая необходимость встречаться с ним как с преподавателем и поэтому видеться с ним дальше, и вытащила на свет Божий формулу "мы друзья".

О Женщины! Коварство имя ваше.

На той встрече он всё же смог сказать главное: искренне пожелал счастья; извинился, если было что не так, просил простить. Она говорила о том, что чувствует какую-то вину. Он отвечал, что никто никому ничего не должен, что она не должна чувствовать себя виновной, просто ему больно сейчас потому что она не была пустым местом в его жизни, а что-то значила для него. Но для неё это сейчас не должно быть важно. При этом у него пересыхали губы и сдавливало горло. Он злился на себя за свою слабость и хотел быстрее прекратить мучительную беседу, потерявшую для него всякий смысл в тот момент, когда он осознал что его присутствие обременительно для неё.

В последний раз она дала прикоснуться к себе, хоть он и не просил. Стоя в лучах сентябрьского солнца, она протянула ему не прощанье холодную и безразличную руку. Такой была их последняя встреча наедине посреди шумной улицы большого города.

После беседы он поехал работать. Однако на нем не было лица. Товарищи, которые в тот день уже видели его, спросили, что с ним произошло за последний час. Он ответил, что потерял дорогого человека. Один из работников спросил: "Когда будут хоронить родственника?". Глупый вопрос. Однако целый мир закрылся для него в одночасье. Её мир, мир их отношений. Работать с документами он не мог. "Накатив" с приятелем коньяку в ресторане, слегка сняв спазм и проглотив комок горечи, он пошёл к другу.

Он пытался разделить боль со своими немногими друзьями. И один из них говорил, что ведь может быть она ещё будет близка, возможно, несколько по иному. Он хотел бы. Беседуя с другом он спросил себя в слух: "Но почему же мне так больно? Неужели я ковыряюсь в этом, потому что соскучился за такими переживаниями?" Друг ответил за него: "Очень даже возможно."

Чувствовал себя или старым для неё, или ненужным ей. А может быть и старым, и ненужным одновременно. Сомневался в том, чувствовала ли она вообще, что-нибудь к нему когда-либо. Но ведь были же отношения значит, был нужен зачем-то.

Сожалел о сексе, который был между ними. Если бы не секс, - думал он - то, возможно, были бы до сих пор вместе, могли бы встречаться и быть рядом. Или это тоже иллюзия? Но для него важен не секс, а близость. Сам человек, общение с ним, и не обязательно в койке. Или говоря иначе, для него секс начинается намного раньше прикосновений и слов.

Ещё одна беседа с другим человеком. Как-то, на пробежке, он говорил с другом обо всём этом. Сделали вывод, что женщины умеют включать чувства, как водитель переключает передачи. Понравился человек, включила - интерес, есть перспективы - включила любовь, надо чего-то - секс, перспектива не ясна или появляется лучшая - резкое нажатие на тормоз и затем задний ход. А после удобная парковка. И при этом безжалостно режут по живому. Иногда, правда, наиболее душевные - посочувствуют. Противно оправдывать это природой вещей, функцией "чадородия" или необходимостью любой ценой взрастить потомство.

Интересная позиция, предложенная третьим. "Зачем печалиться о том, что могло бы быть и чего не будет. Радуйся, вспоминая то, что было. Это останется с тобой навсегда".

Вспоминалось, что она просила его научить её всему, что он знает. Так ничему и не научил. Не успел. А может быть, было нечему.

Послесловие

Свобода и одиночество - две стороны одной медали. Конечно же, есть ещё и полутона.

Н.Семёнов.

Будучи свободным в выборе, он давал и ей свободу выбирать и решать. Услышать о том, что ты можешь, т.е. что ты вправе делать, ещё не значить мочь и осознать правоту. Так было и с ней. Поначалу, принимая свободу выбора и отношений, она увлекалась этим, как идеей. Однако именно эта свобода и была тем, что её естеству, как и большинству других женщин, было противно.

Возможно, женщины на самом деле не желают свободы, хоть некоторые из них много говорят об обратном. Тяготея подсознательно к стабильным отношениям, они интуитивно воспринимают свободу, как фактор, ограничивающий прочность связей. Ведь идеально свободный человек - абсолютно одинок. Именно одинокий человек свободен от всяких обязательств и связей. Исключая конечно гравитацию, физиологические потребности и т.п. Одиночества же не хочет никто. Разве что на очень короткое время. Однако мужчины при поверхностном рассмотрении кажутся более способными к свободным отношениям.

У них же все закончилось её фразой: "Я знаю, что люди могут дать друг другу больше. Все может быть совсем по другому. А Вы мне не можете этого дать". Да это так. Но всё-таки, отчего же так больно?

В разлуке три четверти горя берёт себе остающийся, уходящий же уносит всего одну четверть.
Ибн-Хазма